Дмитрий Эйдук
Резкое ухудшение политической ситуации в стране весной-летом 1915 г. во многом было обусловлено великим отступлением русской армии. Тяжелейшее положение наших войск и отсутствие надежды на скорую остановку натиска противника вызывали сильнейшую тревогу во всей России.
В широких слоях русского общества росло недовольство действиями правительства. Изначальной причиной этого недовольства была выявившаяся в ходе отступления катастрофическая нехватка артиллерии и снарядов, винтовок и патронов, других видов вооружения, серьезные перебои в снабжении армии самым необходимым /1/. Принято считать, что весна 1915 г. ознаменовалась усилением участия общественных организаций в работе по снабжению армии.
В дальнейшем, оппозиционная общественность, группировавшаяся вокруг "Прогрессивного блока" в Государственной Думе и Государственном Совете, развернула кампанию жесткой критики правительства И.Л.Горемыкина. Объединившиеся вокруг лозунга "правительства общественного доверия" блокисты стали предъявлять политические требования и делали попытки влиять на определение персонального состава Совета министров.
Эти попытки вызвали существенные разногласия внутри самого правительства. Во имя обеспечения спокойствия в тылу большинство членов кабинета считало необходимым пойти навстречу требованиям оппозиции и вело открытую борьбу с премьером И.Л.Горемыкиным, не желавшим прислушиваться к этим требованиям /2/.
Значительное влияние на ход политического кризиса оказали перемены в командовании армией, осуществленные по инициативе императора Николая II в августе 1915 г. Смена верховного командования обострила противоречия внутри Совета министров и привела к конфликту между большинством Совета и монархом. Вместе с тем, события августа-сентября 1915 г. следует признать важной вехой в истории отношений короны и оппозиции в последние годы существования монархии, во многом предопределившей политическое развитие страны вплоть до Февральской революции 1917 г.
Главной причиной, побудившей императора сменить верховного главнокомандующего армии, была тяжелейшая ситуация на фронте, ответственность за которую ложилась на историческую власть. Великое отступление 1915 г. явилось результатом просчетов как военного министерства, так и командования армии /3/, и вопрос о лицах, персонально ответственных за эти просчеты, неизбежно вставал и перед властью и перед обществом. Кроме того, с расширением театра военных действий усугубились проявившиеся с начала войны противоречия между Ставкой верховного главнокомандующего и Советом министров. К вопросу о координации действий гражданской и военной администрации, давно стоявшему перед правящими кругами, прибавился вопрос о необходимости перестановок в высшем руководстве армии.
Год, истекший со времени начала войны, показал, что верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич младший, едва ли соответствовал возложенным на него важнейшим обязанностям. Уделявший немного времени их исполнению, с весны 1915 г. Николай Николаевич все более отстранялся от дел. Глубоко потрясенный поражениями русских войск, великий князь утратил веру в себя, и, имея свои суждения по тому или иному вопросу, не решался настаивать на их проведении в жизнь. Это отметил даже его ближайший помощник, генерал-квартирмейстер Ставки Ю.Н.Данилов, писавший, что "верховное главнокомандование в течение последних чисел июля и начала августа продолжало себя держать слишком нейтрально по отношению к событиям на фронте" /4/.
При этом великий князь продолжал пользоваться громадной популярностью и в армии и в обществе. Имена его сотрудников, и в первую очередь начальника штаба Ставки верховного главнокомандующего Н.Н.Янушкевича, вызывали вражду в офицерской среде, не меньшую чем имя военного министра В.А.Сухомлинова, но сам Николай Николаевич был популярен и среди офицеров и, в какой-то степени, среди солдат.
Сходным было и отношение к великому князю общественных кругов обеих столиц. Член Государственной думы, октябрист Н.В.Савич отмечал: "В обществе падение настроения было всеобщим. Многие отводили душу в критике Сухомлинова, правительства, начиная кивать и на самою Верховную Власть. Но, как ни странно, эта критика почти не касалась Ставки, особенно личности великого князя" /5/.
Ю.Н.Данилов писал: "Даже в трудный период (отступления 1915 г. - Д.Э.) имя первого русского Верховного главнокомандующего в армии и народе не потускнело. В постигшем русскую армию испытании обвиняли всех, но только не его" /6/.
Тем не менее, в Государственной Думе росла обеспокоенность положением на фронте. Отмечая это, Председатель Думы М.В.Родзянко писал: "Вера в великого князя Николая Николаевича стала колебаться" /7/.
При этом если вера в великого князя лишь начала колебаться, то Н.Н.Янушкевич успел заслужить глубокую неприязнь общественности. Среди причин, вызвавших эту неприязнь, можно отметить и отсутствие у Н.Н.Янушкевича военных талантов, и незаконные действия военной администрации на подведомственных ей территориях. Наконец, Н.Н.Янушкевич весьма негативно относился к попыткам оппозиционной общественности использовать свое влияние в деле снабжения армии в политических целях для давления на власть /8/.
М.В.Родзянко позже вспоминал, что убеждал великого князя дать Н.Н.Янушкевичу отставку. Однако, великий князь, по-видимому, менее всего хотел расставаться со своим начальником штаба /9/.
Отсутствие надежды на перемены к лучшему в Ставке, а значит и на фронте, отмечал и Н.В.Савич: "К середине лета в этом отношении всякие иллюзии отпали. Янушкевич, видимо, сумел завоевать доверие Верховного, несмотря на ряд повторных и катастрофических неудач на фронте. Надежды на изменение личного состава Ставки испарились. Будущее казалось безнадежным, тем более, что под влиянием постоянных поражений у распорядителей судьбами армии должна была выработаться битая психология морально сломленных, духовно побежденных людей".
Из всего этого Н.В.Савич сделал категорический вывод: "Перемены в высшем командовании становились желательными, необходимыми, если мы вообще хотели продолжать войну" /10/.
Но приходится отметить, что лишь наиболее информированные и вдумчивые политики держались этой точки зрения и высказывали сомнения в стратегических и административных талантах великого князя. В широких же кругах общественности не желали видеть промахов главнокомандующего и во всех неудачных действиях Ставки стремились обвинить лишь его сотрудников.
В.И.Гурко, член Государственного Совета и один из организаторов "Прогрессивного блока", отмечал, что "Устойчивые симпатии представителей "прогрессивной" общественности великий князь Николай Николаевич завоевал как известным приказом, касающимся Польши, так и расположением к общественным организациям и их сотрудничеству с властями в деле снабжения армии". При этом мемуарист оговаривал, что расположение это было не столько проявлено великим князем, сколько ему приписываемо.
Так или иначе, обращаясь к событиям августа 1915 г., В.И.Гурко писал: "Общеземский союз, сумевший завоевать себе на фронте привилегированное положение, опасался, что с переменой командования он этого положения не сохранит" /11/.
Тесное сближение Ставки с общественными организациями вызывало определенное беспокойство в Совете министров. Министр финансов П.Л.Барк писал о том что "все усилия Городского союза и Земств" употреблялись на революционную пропаганду уже в 1914 г." /12/. Помощник управляющего делами Совета министров А.Н.Яхонтов отмечал в этой связи роль Ставки: "Ставка с Янушкевичем питала (сознательно или бессознательно - рассудит история) оппозиционные элементы и дала расцвести махровым цветом разным "общественным" и "земгорским" организациям, оттеснивши в народном сознании при помощи потворствующей цензуры /13/ правительство на десятый план и увлекшим нашу Родину в бездну" /14/.
В правительственных кругах имели основание полагать, что политика Ставки зачастую противоречила не только интересам правительства, но и самого монарха, подрывая престиж исторической власти в целом.
Великий князь Николай Михайлович писал о верховном главнокомандующем: "Его популярность - не на пользу стране и династии" /15/.
Еще более резко оценивал ситуацию А.Н.Яхонтов: "Ослепленные полемическим пылом люди дошли до того, что его императорскому величеству противопоставляли его августейшего дядю, рыцаря верноподданнического долга, великого князя Николая Николаевича, пользуясь этим именем для демонстративных выходок вроде посылки адресов и служения молебнов и осмеливались даже шептать о каких-то вот-вот долженствующих проявиться враждебных монарху действиях Ставки" /16/.
Но дело было не только в том, что популярность Николая Николаевича подрывала авторитет Николая II лично. Гораздо большую опасность представляла линия Ставки, проводимая Н.Н.Янушкевичем, который был занят усиленным возложением ответственности за все происходящее на тыл и на гражданскую власть. "Настойчиво подчеркивавшееся противоположение "страждущего фронта" и "бессильного тыла" вносили в умы еще большую смуту, тяжко отзываясь на авторитете не только центральной власти, но и самого монарха" /17/.
Таким образом, к середине лета 1915 г. великий князь Николай Николаевич лично, в общем и целом, сохранил доверие общественности. Получалось, что оппозиция связывала свои надежды на победу с человеком, который, как указывалось выше, утратил всякую волю к борьбе, не выдвигал новых решений, не мог провести изменение кадрового состава Ставки. Вместе с тем, сохранение великого князя во главе армии оставило бы за оппозицией широкую возможность использовать свои контакты со Ставкой для дискредитации гражданской власти и для давления на правительство и монарха.
Тем временем, тяжелое положение на фронтах, ухудшение отношений между Ставкой и Советом министров, рост политической напряженности в стране побуждали императора Николая II к решительным шагам. Царь принял решение сместить великого князя Николая Николаевича с занимаемого им поста и взять на себя управление армией. Это стало известно широким кругам общественности в начале августа 1915 г.
Такой шаг императора имел целый ряд последствий, которые признавались благотворными и членами Совета министров и представителями оппозиции. Смещение Николая Николаевича устраняло гибельные противоречия между Ставкой и Советом министров и давало надежду на улучшение координации действий военной и гражданской властей. Кроме того, снискавший всеобщую ненависть Н.Н.Янушкевич был заменен талантливым генералом М.В.Алексеевым /18/.
Тем не менее, решение царя повергло в ужас членов "либеральной" группы в Совете министров. Не стремясь оставлять в неприкосновенности старую Ставку, они в то же время не желали допустить деятельного вмешательства царя в военные дела /19/.
Одна из главных причин их недовольства, разумеется, не высказываемая ими вслух, коренилась в сильном недоверии к царю лично, в неверии в его способность достойно возглавлять армию /20/. Военный министр А.А.Поливанов в своих воспоминаниях так выразил эту мысль: "Слишком уж мало подходил Николай II к роли вождя в этой великой войне и по своим дарованиям, и по характеру, и по своей роковой незадачливости" /21/.
Кроме того, в Совете министров существовали опасения, что император станет проводником безответственных влияний в области управления армией. Это дало А.Я.Авреху основание заключить, что главная причина недовольства Совета министров - страх, что с переменой командования в Ставке восторжествует распутинское влияние /22/.
У этого вопроса была и обратная сторона. Отъезд императора в Ставку давал повод лицам, с недоверием относящимся к трону, ожидать усиления вмешательства императрицы, а, следовательно, и стоящих за ней "темных сил", в дела государственного управления. Так, министр иностранных дел С.Д.Сазонов свидетельствует: "Находились люди, которые объясняли настойчивость, проявляемую императрицей в связи с отъездом Государя на фронт, ее честолюбивой надеждой сыграть роль правительницы во время его отсутствия в армии" /23/.
Вопрос о роли Распутина в создавшейся ситуации поднимался на заседаниях Совета министров, но в несколько иной связи. Это подчеркивает в своих воспоминаниях В.И.Гурко. "Вообще имя Распутина начинает все чаще раздаваться в заседаниях Совета, в особенности в связи с упомянутым решением Государя. Говорится о том, что распространение слухов о влиянии Распутина подрывает монархический принцип гораздо сильнее, чем все революционные выступления" /24/.
Выводы, сделанные В.И.Гурко на основании протоколов секретных заседаний правительства, переданных ему самим автором этих протоколов А.Н.Яхонтовым, следует признать справедливыми. Действительно, министр внутренних дел Н.Б.Щербатов и обер-прокурор Святейшего синода А.Д.Самарин предупреждали именно о том, что смещение Николая Николаевича в широких общественных кругах неминуемо будет истолковано как результат влияния Распутина /25/.
В самом деле, значительная часть русского общества, в силу своих политических пристрастий, односторонне объясняла решение Государя. В оппозиционных кругах распространялись слухи о том, что смена командования есть результат происков "темных сил", стоящих за императрицей, что слабовольный император полностью послушен их указаниям.
Интересно отметить, что распутинская тема нередко поднималась на страницах либеральных газет именно во время ухудшения отношений власти и оппозиции, в моменты, когда их противостояние достигало наивысшей точки. Так было и в те дни, когда общество застыло в напряженном ожидании дарования "правительства общественного доверия". В газете "Вечернее время" 17 августа 1915 г. была помещена анонимная заметка "Опять Распутин". В ней содержались обвинения Распутина в германофильстве и призыв к министру юстиции А.А.Хвостову и А.Д.Самарину привлечь Распутина "к гражданскому и церковному суду, от которого его спасли Щегловитов и Саблер" /26/.
Нетрудно понять, что бесконечное распространение слухов о похождениях и всевластии сибирского "старца" наносило сильнейший ущерб престижу исторической власти /27/.
Вместе с тем, необходимо отметить, что у оппозиции были особые причины опасаться смены командования. Для членов Государственной думы было очевидно, что решение императора резко уменьшает вероятность того, что верховная власть уступит и даст согласие на формирование "правительства общественного доверия". Общественность не устраивало и удаление Николая Николаевича, и противоречия между императором и "либеральными" министрами.
На совещании инициативной группы "Прогрессивного блока" 12 августа лидер фракции прогрессистов в Государственной думе И.Н.Ефремов заявил: "Если отъезд (императора в Ставку - Д.Э.) на днях, трудно говорить о смене правительства". Он предложил немедленно составить и вручить царю лично петицию с требованием смены министров. Но эта идея показалась слишком решительной участником совещания. Возражая И.Н.Ефремову, кадет В.А.Маклаков заметил: "Петиция о смене правительства - начало революции" /28/.
Во второй декаде августа, зная о противоречиях внутри кабинета, думцы со дня на день ожидали отставки И.Л.Горемыкина и формирования правительства, отвечающего их чаяниям. Острота момента заставляла их быть решительными.
18 августа городская дума Москвы приняла резолюцию, посвященную политической ситуации в стране.
Первый пункт этого документа гасил: "Москва знает, что во власти врага целый ряд наших городов и даже крепостей. Но Москва твердо и неуклонно верит в русскую армию и ее вождя - великого князя и готова напрячь все силы для создания условий, обеспечивающих победу" /29/.
Безусловно, депутаты городской думы, принимая резолюцию, знали о грядущей отставке Николая Николаевича. Таким образом, предпринятый ими шаг следует расценить как попытку оказания давления на правящие верхи. Кроме того, наряду с демонстративным приветствием великому князю резолюция содержала пожелание установления "правительства общественного доверия".
Резолюция произвела сильнейшее впечатление на членов Совета министров. Во время ее обсуждения главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В.Кривошеин затронул вопрос о программе правительства. Он поставил кабинет перед выбором: "либо военная диктатура, либо примирение с общественностью". Существующее же правительство, по мнению А.В.Кривошеина, было "ни к тому, ни к другому не способно" /30/.
Постановление городской думы изменило и подход министров к проблеме верховного командования. Еще недавно согласившиеся с необходимостью ухода великого князя, они были вынуждены пересмотреть свои позиции. У министров родился план оставления Николая Николаевича в Ставке в качестве помощника царя. Но подобные предложения были решительно отвергнуты царем на заседании Совета министров 20 августа 1915 г. При этом И.Л.Горемыкин поддержал своего монарха, заявив, что "ходатайства, подобные московскому, ставят цель создать оппозицию уходу великого князя, имеющую скрытые цели" /31/.
21 августа восемь членов Совета министров подписали письмо, еще раз подчеркивающее несогласие министров с решением о смещении Николая Николаевича. Ознакомившись с письмом, царь не изменил своих намерений. Более того, есть основания считать, что именно это письмо стало поводом для дальнейших коренных перестановок в правительстве, гибельно отразившихся на судьбе страны.
Касаясь основных причин перемен в высшем армейском руководстве, следует отметить два момента, напрямую связанных с отношениями власти и общества.
Во-первых, взяв на себя ответственность за судьбы армии, царь хотел покончить с колебаниями власти и взять твердый курс в отношении общественности. В.С.Дякин отмечал, что, хотя решение сместить Николая Николаевича было принято царем в самом начале месяца, фактически оно было осуществлено лишь 23 августа. За это время был стабилизирован фронт, улучшилось артиллерийское снабжение армии. Правительство могло себя чувствовать увереннее перед лицом оппозиции. Поэтому, роспуск сессии Думы сразу после образования в ней большинства, потребовавшего смены кабинета, был "явной политической декларацией" /32/.
Распуская Думу, Николай II показал, каковы, по его мнению, ее задачи, и до какой степени он готов идти навстречу ее требованиям. А.Ф.Керенский, повествуя о смене командования и о последующем роспуске Думы, отмечал желание царя "положить конец каким-либо колебаниям при защите многовековых принципов русского самодержавия" /33/.
Во вторых, для Николая II смысл принятия им верховного командования состоял в том, чтобы дать отвлеченно звучащему понятию об императоре, как о "Верховном Вожде" армии, а значит и всей борющейся с врагом нации, реальное обоснование.
Историк-эмигрант Г.М.Катков писал: "Решение Николая II принять верховное командование оказалось его последней попыткой сохранить монархию и предвосхитить надвигающуюся грозу неким твердым, уверенным поступком. Мы видели, как глубоки были изменения в составе и организации вооруженных сил после первого года войны. Только эффектный шаг, выбранный императором, давал некую надежду на восстановление традиционной связи монархии и армии. Николай II чувствовал, и правильно, что, только став верховным командующим, он мог возобновить и усилить персональную преданность себе со стороны командного состава, офицерского корпуса и рядовых" /34/.
В основе поступка Государя лежало представление об особой связи народа и царя. Николаю II казалось, что если во главе войск станет царь, Помазанник Божий, то солдаты воспрянут духом, будут храбрее драться с врагом /35/.
Но, преследуя эти цели, Государь почти не получил поддержки даже в Совете министров, не говоря уже о Государственной думе /36/. Большинство кабинета не верило в то, что присутствие царя на фронте обеспечит тесное единство армии и власти и укрепит уверенность русского воинства в конечной победе. Популярность монарха в армии казалась его министрам невысокой, а возможность ее укрепления маловероятной.
А.В.Кривошеин полагал, что "ставится вопрос о судье династии, о самом троне, наносится удар монархической идее, в которой и сила и вся будущность России". Далее он отмечал, что едва ли Николай II лично, приняв командование, сможет содействовать упрочению престижа монархии: "Народ давно, уже со времени Ходынки и японской кампании считает государя царем несчастливым, незадачливым".
Популярность же великого князя Николая Николаевича, как считал А.В.Кривошеин, "напротив, еще крепка; с его именем связывают все надежды на конечную победу" /37/.
Таким образом, мы видим, что, принимая решение принципиальной важности, Государь почти не нашел понимания и сочувствия даже среди своих ближайших сотрудников. Как уже отмечалось, разногласия императора и министров гибельно сказывались на работе правительства и делали уязвимыми позиции исторической власти.
Что касается "Прогрессивного блока", то ему не удалось достичь своих целей в полной мере. И дело не только в том, что И.Л.Горемыкин остался во главе правительства, а сессия Думы была прервана. Блок потерпел моральное поражение, он оказался не прав в споре с правительством и с Верховной властью. Это было признано даже отдельными блокистами.
Так, на совещании бюро блока 28 октября член Государственного совета Д.А.Олсуфьев сказал: "…Вначале страна отнеслась с огромным сочувствием (к Прогрессивному блоку), но с тех пор (произошли) большие перемены… Мы относились трагически к перемене командования. Катастрофа. Все мы ошиблись; Государь видел дальше. Перемена повела к лучшему. Идол (великий князь Николай Николаевич) оказался пустым идолом. Блок (…) в самом коренном вопросе ошибся и потерпел крушение. Затем мы предлагали для войны сместить министров. Самый нежелательный (И.Л.Горемыкин - Д.Э.) остался, и война пошла лучше. Прекратился поток беженцев, не будет взята Москва".
Д.А.Олсуфьев советовал блокистам изменить тактику. Он считал, что "Воинственность блока теперь не будет отвечать положению, а (нужна) некоторая сдержанность, "вооруженный нейтралитет" /38/.
Но не все члены оппозиции готовы были согласиться с выводами Д.А.Олсуфьева. Многих не устраивало то, что власть, отвернув их требования, сама справилась с ситуацией.
А.И.Гучков, присутствовавший на встрече лидеров думского блока 25 октября, в качестве представителя Ц.В.П.К., так охарактеризовал состояние общества после летнего кризиса и перспективы дальнейших действий оппозиции: "Прострация есть, но есть и выигрыш - в выяснении положения. Все иллюзии исчезли и все разногласия отпали. Разногласия в диагнозе нет. Почему кажется, что общественное мнение апатично. Оно достигло пределов отчаяния. Пациент признан moribundus (должным умереть - Д.Э.). Тут замерли, потому, что предстоит акт великой важности. (…). Я выставил бы боевой лозунг и шел бы на прямой конфликт с властью. Все равно, обстоятельства к тому приведут. Молчание будет истолковано в смысле примирения".
А.И.Гучков пояснял, что не готов откладывать борьбу с властью до конца войны, так как не был уверен в благополучном ее завершении /39/.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что смена командования имела двоякие последствия. С одной стороны ее результатом явилось временное укрепление позиций монархии. Положение на фронте стабилизировалась, снабжение армии улучшилось, революционного взрыва в тылу удалось избежать. Но, с другой стороны, немаловажно и то, что, проводя в жизнь свое решение, император встретил сопротивление даже со стороны своих ближайших сотрудников /40/.
Думается, что министры и многие из представителей общественности, противясь принятию Николаем II командования, искренне опасались того ущерба, который мог, по их мнению, нанести этот шаг престижу монархии в глазах армии и народа. Недоверие к Николаю II лично заставляло их сильно переоценивать отрицательные последствия этого решения. Но дело было не только в этом. Оформляющаяся оппозиция преследовала свои цели, и укрепление позиций исторической власти этим целям противоречило. Решение Николая II ставило оппозиционеров в двусмысленное положение. С одной стороны, они не могли желать поражения России в войне и отказаться от принятой ими линии работы ради достижения победы в сотрудничестве с правительством. С другой стороны, члены "Прогрессивного блока" понимали, что победы армии, возглавляемой императором, поднимут его престиж в стране и упрочат позиции кабинета, им назначенного /41/.
Опираясь на вышесказанное, следует отметить, что летний кризис 1915 г. обозначил окончательный разрыв многих оппозиционных деятелей с исторической властью, подтолкнул их на путь борьбы с правительством и монархом, перечеркнул надежды на восстановление единства нации перед лицом внешнего врага.
И хотя в результате кризиса установилось некое равновесие между престолом и думской оппозицией, историческая власть все более попадала в положение изоляции. Отсутствие стабильного и сплоченного кабинета министров и острая конфронтация правительства и общественности привели к стремительному падению престижа монархии, что и послужило одной из причин катастрофы февраля 1917 г. и поражения России в I мировой войне.
__________________
1. Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. - М.: Мысль, 1976. - С.79.
2. Флоринский М.Ф. К истории политического кризиса лета 1915 г. // Дом Романовых в истории России: материалы к докладам 19 - 22 июня 1995 г. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 1995. - С.235.
3. Н.В.Савич писал о соотношении вины правительства и Ставки за военные поражения в глазах общества: Общество "как будто не замечало, что повторные поражения начались еще в то время, когда никакого недостатка в вооружении и снабжении армии не было. Особенно резко это проявилось в Восточной Пруссии, где Танненберг и Мазурские бои произошли в самом начале военных действий, явно доказав недостатки нашего высшего командного состава. Но на последний факт общественное мнение закрывало глаза, оправдывало командный состав, перекладывало вину исключительно на центральное правительство". Савич Н.В. Воспоминания. - СПб. 1993. - С.153.
4. Данилов Ю.Н. На пути к крушению: очерки из последнего периода русской монархии /Науч. ред. В.А.Авдеев. - М.: Воениздат, 1992. - C.8.
5. Савич Н.В. Воспоминания. - С.153.
6. Данилов Ю.Н. На пути к крушению… С.15.
7. Родзянко М.В. Крушение империи / Прим. С.Пионтковского. - Харьков: Интербук, 1990. - С.124.
8. Флоринский М.Ф. К истории политического кризиса лета 1915 г…. С.236.
9. Родзянко М.В. Крушение империи… С.124.
10. Савич Н.В. Воспоминания. - С.155.
11. Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника /Вступ. Статья Н.П.Соколова и А.Д.Степанского, публ. и коммент. Н.П.Соколова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С.679.
12. Совет министров Российской Империи в годы первой мировой войны. Бумаги А.Н.Яхонтова: записи заседаний и переписка /Сост. Р.Ш.Ганелин, С.В.Куликов, В.В.Лапин, М.Ф.Флоринский; Ред. колл. Б.Д.Гальперина (главн. ред.), А.Риббер, А.Р.Соколов, Л.Хеймсон, Р.Уортмен. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. - C.453. Письмо: П.Л.Барк - А.Н.Яхонтову. 11. XII. 1922. Лондон.
13. В конце июля 1915 г. военным цензорам, работающим с повременной печатью, было приказано впредь не касаться вопросов, не связанных с военной тайной. Приказ был равносилен разрешению периодической печати безнаказанно критиковать действия правительства, не касаясь распоряжений Ставки.
14. Совет министров Российской Империи… С.464. Письмо: А.Н.Яхонтов - С.Е.Крыжановскому. 2. VIII. 1923. Ницца.
15. Цит по: Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II /Предисловие Ю.К.Мейера. - СПб.: Петрополь, 1991. - С.553.
16. Совет министров Российской Империи… C.467. Письмо: А.Н.Яхонтов - С.Е.Крыжановскому. 31. V. 1924. Ницца.
17. Там же. С.468.
18. А.А.Поливанов подробно описывает реакцию общественных кругов на те назначения в армии, которые предваряли принятие верховного командования Николаем II: "Во вторник 18 августа мною были лично представлены к подписанию Указы Правительствующему Сенату о назначениях: 1. Начальника штаба верховного главнокомандующего ген.-от-инф. Янушкевича - помощником по военной части Наместника на Кавказе, 2. Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта ген.-от-инф. Алексеева - начальником штаба верховного главнокомандующего, 3. Главнокомандующего 6 армией ген.-ад. Рузского - главнокомандующим армиями северного фронта, 4. Командующего 4 армией ген.-от-инф. Эверта - главнокомандующим Западным фронтом. Назначения эти, объявленные для всеобщего сведения в газетах, были встречены в Государственной думе и в обществе с чувством глубокого удовлетворения. Говорили, что наконец-то энергичный великий князь, главнокомандующий, будет иметь около себя умудренного большим военным опытом советника в лице ген. Алексеева, и что возложением на победоносного полководца ген. Рузского защиты Северного фронта можно считать столицу и военную базу Петрограда вне опасности. Никто еще в публике не подозревал, какой конец последует через несколько дней за этой серией полезных перемен". Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. - М., 1924. - С.218.
19. Среди тех мер, которые, по мнению большинства кабинета, должны были нейтрализовать отрицательные последствия вступления Николая II в верховное командование, следует назвать возможность сосредоточения больших полномочий в руках генерала Н.В.Рузского, созыв военного совета, с участием членов правительства, назначение генерала М.В.Алексеева начальником штаба Ставки. Все эти меры были предложены министрами царю в период с 6 по 20 августа. (Подробнее см. Флоринский М.Ф. К истории политического кризиса лета 1915 г…. С.239 - 241.).
20. А.И.Деникин, говоря о попытках министров и общественных деятелей отговорить Николая II от принятия командования, пишет: "Истинной причиной этих представлений был страх, что отсутствие знаний и опыта у нового верховного главнокомандующего осложнит и без того трудное положение армии, а немецко-распутинское окружение, вызвавшее паралич правительства и разрыв его с Государственной думой и страной, поведет к разложению армии". Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль - сентябрь 1917. - М.: Наука, 1991. - С.103.
21. То, что с А.А.Поливановым было солидарно большинство Совета министров, подтверждают показания кн. Н.Б.Щербатова: "Мы полагали, что Государь, лично не обладая никакими способностями военными, ни тактическими, ни стратегическими, ничего не внесет полезного в смысле военном, но внесет в Ставку все те отрицательные стороны, которые всегда двор приносит в военную среду". Падение царского режима: Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 году в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Т. VII. - М.; Л., 1927. - С.222. Допрос Н.Б.Щербатова. Разумеется, подобного взгляда держались очень многие представители общественных кругов. Н.В.Савич писал: "Личные свойства Государя, его слабая воля и малая подготовленность в военном деле не располагали … согласиться с легким сердцем на возглавление им наших армий". Савич Н.В. Воспоминания. - С.153
22. Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. С.186.
23. Сазонов С.Д. Воспоминания. - М., 1992 - С.367.
24. Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого… С.682.
25. Вопрос о характере обсуждения роли Распутина в Совете министров нуждается в специальном пояснении. Тема эта затрагивалась некоторыми министрами, в первую очередь А.Д.Самариным, что вызывало недовольство председателя Совета И.Л.Горемыкина, который считал разговор о поведении старца при дворе в стенах высшего правительственного органа выходом за сферу компетенции кабинета и проявлением неуважения и нелояльности монарху. (См. Совет министров Российской Империи… С.222.). Опасения, которые, по мнению некоторых ученых, в том числе А.Я.Авреха, существовали у членов "либеральной" группы в Совете министров в связи с влиянием Распутина при дворе, разумеется, не высказывались ими на заседаниях Совета министров. Очевидно, что сама обстановка официального заседания в присутствии премьера делала невозможной откровенность подобного рода. И все же обращает на себя внимание тот факт, что сообщения о страхе перед распутинским влиянием содержатся, главным образом, в позднейших воспоминаниях бывших царских министров. Надо думать, на эти воспоминания повлияли события уже 1916 г, то есть того времени, когда слухи о всевластии "старца" достигли своего апогея. (См. Сазонов С.Д. Воспоминания. - С.359.; Падение царского режима. - С.222. Допрос Н.Б.Щербатова.). Летом же 1915 г., в центре внимания министров - отношения с общественностью. Их волнует слухи о Распутине в обществе и вопрос о том, будет ли оппозиция соотносить смену командования с происками Распутина.
26. Совет министров Российской Империи… C.405.
27. Стремление людей, враждебно относящихся к престолу, связывать все действия Верховной власти с именем Распутина едва ли было оправдано реально существовавшей при дворе ситуацией. Кроме того, подобные слухи подрывали престиж царской семьи в стране, разрывая связь между правящими кругами и обществом. Это позволило некоторым авторам квалифицировать распространение легенды о всевластии Распутина как клевету, вызванную злым умыслом. "Тщательно подготовленная враждебными Государю кругами еще в 1911 - 12 годах, эта легенда, как известно, приписывала Распутину огромное закулисное влияние на государственные дела, "на смену направлений и даже на смену лиц", выражаясь словами Гучкова, одного из главных творцов этой легенды - (если не главного). С этого времени в известных кругах вошло в обычай приписывать влиянию Распутина все "непопулярные" увольнения и назначения, все неугодные обществу действия власти. Эта пропаганда, которая велась умело и упорно, находила немало легковерных слушателей, и от упорного повторения распутинская легенда понемногу приобретала в умах многих характер некоего "общепризнанного факта"". Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. С.577.
28. Прогрессивный блок в 1915 - 1917 гг. - Красный архив, 1932, т. 50 - 51, С.125. Цит по: Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905 - 1917 гг.: Борьба вокруг "ответственного министерства" и "правительства доверия". - Л., 1977. - С.151.
29. Совет министров Российской Империи… C.405.
30. Яхонтов А.Н. Тяжелые дни: Секретные заседания Совета министров 16 июля - 2 сентября 1915 г. // Архив русской революции. Т. XVIII. - Берлин, 1926. - С.87.
31. Там же. С.92.
32. Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны. (1914-1917). - Л.: Наука, 1967. - С.116
33. Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте: Мемуары: Пер. с англ. - М.: Республика, 1993. - С.100.
34. Katkov G. Russia 1917. The February Revolution. - New York, 1967. - P.38.
35. Боханов А.Н. Император Николай II. - М.: Русское слово, 1998. - С.374.
36. Разумеется, выражая свое несогласие с решением императора и пытаясь его переубедить, министры и общественные деятели не ставили под сомнение необходимость поддержания тесной связи престола и армии. Император был Верховным Вождем всех Вооруженных Сил страны согласно "Основным Законам" Российской империи. Как представители властных кругов, так и члены большинства Государственной думы, которое в описываемый период становилось на путь оппозиции правительству, сходились на том, что царь должен оставаться символом единства национальных сил. Так, председатель Государственной Думы М.В.Родзянко, в докладе, представленном царю 12 сентября, писал: "Государь! Вы являетесь символом и знаменем, вокруг которого объединяются все народы России. Это знамя не должно быть помято грозою и бурею налетевших невзгод. Оно должно лучезарно сиять, как светоч всех народных стремлений, и быть несокрушимым оплотом всех сынов России и надеждою на успокоение их взволнованных событиями умов". При этом главная мысль доклада М.В.Родзянко состояла в том, что принятие царем командования не могло привести к упрочению престижа престола. Новые военные поражения были весьма и весьма вероятны. Председатель Думы предупреждал, что ответственность за них может пасть лично на царя. Семенников В.П. Политика Романовых накануне революции. (От Антанты к Германии). - М., Л. 1926 г. - С.84.
37. Яхонтов А.Н. Тяжелые дни. - С.40.
38. Красный архив, 1932. № 3. Цит. по: Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте…С.102.
39. Там же. С.100 - 101.
40. Флоринский М.Ф. К истории политического кризиса лета 1915 г…. С.243.
41. Надо отметить, что ухудшение отношений между монархией и общественностью привело к образованию в среде либеральной оппозиции некоего направления, или, вернее сказать, образа мыслей, который был охарактеризован историками как "патриотическое пораженчество". Г.М.Катков писал: "Чувство, что поражение в войне вызовет катарсис в застоявшейся политической атмосфере России, было очень сильно". Доказывая эту мысль, автор ссылался на сочинение А.А.Кизеветтера, изданное в 1915 г. А.А.Кизеветтер пишет о пробуждении оппозиционной мысли во время Крымской войны и в частности отмечает, что "искреннейшие патриоты возлагали свои надежды на поражение России от внешнего врага". "Параллель между настроением, господствующим в России во время Крымской войны и переживаниями интеллигенции в то время когда очерки Кизеветтера были опубликованы, не могла укрыться от читателя в 1915 - 1916 годах" - заключает Г.М.Катков. Katkov G. Russia 1917. The February Revolution. P.15. Ассоциации между поражениями России в прошлом и бедственным положением наших войск в 1915 г. использовалась и другими либеральными деятелями в их пропаганде. Они запугивали правительство, не принявшее их условий, предрекая крах его военных усилий. На съезде земских организаций в Москве 6 сентября 1915 г. А.И.Шингарев говорил: "После севастопольского грома пало русское рабство. После японской кампании появились впервые ростки русской конституции. Эта война приведет к тому, что в муках родится свобода страны, и она освободится от старых форм и органов власти". Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. С.567. Подобные заявления либералов о "наступлении русской свободы" после военного поражения, в момент наивысшего напряжения военных усилий страны, позволяют серьезно усомниться в единстве патриотического настроения думской оппозиции.
_________________
